В ПЕТЕРБУРГЕ (1818 — 1820)
Баратынский вернулся в Петербург осенью 1818 г. Первое время он продолжал жизнь юноши, опекаемого родственниками: повидимому, он жил у дяди своего П. А. Баратынского. Однако он уже был поэтом и человеком, многое пережившим. Петербург должен он был воспринять по-новому. Многое переменилось. Впоследствии декабристы утверждали, что все переменилось, начиная с 1817 г.:24 «Люди, видевшие худое или желавшие лучшего, от множества шпионов, принуждены стали разговаривать скрытно, а через то теснее между собой сближалися». В своем письме из крепости о положении России после наполеоновских войн А. Бестужев писал: «Во всех углах виделись недовольные лица, на улицах пожимали плечами, везде шептались, — все говорили: к чему это приведет? Все элементы были в брожении». Настроения эти больше всего, конечно, чувствовались в Петербурге. В корпусах были недовольны своим начальством и воспитателями. Пажи писали вольнодумные стихи и устраивали «тайные собрания» под руководством молодого литератора офицера Александра Бестужева (см. выше). В Вольном обществе любителей российской словесности образовалась группа молодых литераторов, мечтавших о направлении общества более либеральном и литературной деятельности более широкой. Это были: Ф. Глинка, Кюхельбекер, позднее Рылеев, Дельвиг и другие. В то время Общество это, считавшееся впоследствии рассадником декабристских идей, было организацией благотворительной. «Основано оно было по большей части членами масонской ложи избранного Михаила», как то: Крикуновским, Боровковым и Никитиным. «Вначале не было почти и литераторов, а собиравшиеся люди, видавшиеся в одной масонской ложе и желавшие как-нибудь помогать бедным ученого сословия. После министр народного просвещения исходатайствовал им особый устав и позволил издавать журнал...»25 (1818 г.). Постепенно с главных ролей вытесняются «старики». Однако настоящая борьба за преобладание в Обществе начинается позднее, уже в 1820 году.
26 вольное общество любителей словесности, наук и художеств, к этому времени разваливается. Реставрированное в 1816 г., оно под председательством А. Е. Измайлова приобретает характер вполне беспринципного и, хотя в числе членов имеет ряд известных литераторов, фактически существует весьма слабыми дилетантскими силами. Журнал «Благонамеренный», издававшийся А. Измайловым, довольно точно отражал физиономию общества. До 1821 г. в нем все-таки участвуют передовые силы. Кюхельбекер даже пытается взять журнал в свои руки, дав ему тем самым определенное направление. 1818 — 1820 гг. — лучшие годы «Благонамеренного», позднее он окончательно превращается в обывательский, обслуживающий мелкого чиновника журнал. Наиболее живым и привлекательным для литературной молодежи был в то время журнал Греча «Сын Отечества». Несмотря на то, что печатались там представители разнообразных направлений, общий дух его был «арзамасским», либеральным; тон журнала задавался такими статьями, как дифирамбический разбор «Опыта теории налогов» Н. Тургенева27 и т. п. К 1820 г. под давлением реакции Гречу пришлось изменить характер журнала.
К концу 1818 г. двух основных литературных лагерей: «Беседы» и «Арзамаса» уже не существует. «Беседа» распадается еще в 1816 г., «Арзамас» — весной 1818 г. Однако культура арзамасская, если под нею понимать западничество французской и немецкой ориентации, объединявшее известную группу под знаменем Карамзина, переходит в иные формы, продолжая существовать и влиять на растущие литературные силы в качестве передовой. Огромная переписка между Вяземским и А. И. Тургеневым — великолепный документ этой культуры и связи с молодежью.
Литературные интересы группы, к которой примкнул Баратынский, выходят за пределы «арзамаства». Литературная молодежь, объединявшаяся вокруг лицейского центра Пушкин — Дельвиг, так называемый «Союз поэтов», являлась передовым литературным фронтом, по существу не представлявшим полного литературного единомыслия. Конец 1810-х — начало 1820-х гг. были периодом индивидуальных литературных исканий, сменивших враждующие литературные партии, — в то же время это были период сплочения дворянской интеллигенции в тайные политические общества. Вопросы литературы сливались с политическими. Поэтому писательские объединения того времени трудно диференцировать исключительно по узколитературным признакам.
«Союза благоденствия». Тайная организация стремилась к пропаганде своих идей. Создавались «вольные»28 филиалы. Так было создано «Вольное общество», «Зеленая лампа». Как пишет Бенкендорф в своей записке Александру I, «члены, приготовляемые мало-по-малу для управы под председательством одного члена коренной, назывались для прикрытия разными именами («Зеленой лампы» и пр.) и, под видом литературных вечеров или просто приятельских обществ, собирались как можно чаще». Дух «вольного» общества царил и в лицейском кружке, и на офицерских пирушках, и даже в некоторых салонах. Такова была литературная и общественная атмосфера Петербурга, в которую попал Баратынский.
Баратынский вошел в литературный круг через своего друга Креницына и А. Бестужева. Связь с Пажеским корпусом несомненно установилась сразу же: он мог бывать там под предлогом посещения брата. 29 Едва ли не первым стихотворением в Петербурге было дружеское послание «К Креницыну». Знакомство с Дельвигом, вероятно, состоялось через А. Бестужева и быстро перешло в дружбу. Баратынский стал своим человеком в лицейском кружке. Вероятно, уже в начале 1819 г., сразу же после поступления рядовым в лейб-гвардии Егерский полк, он переселился на квартиру Дельвига в Семеновском полку. 30 Баратынский тяготился зависимостью от родных; его домашние дела были плохи, имение запущено и в руках матери (раздел был произведен позднее), — друзья зажили жизнью неимущих разночинцев:
«Оба поэта, — пишет Гаевский,31 жили самым оригинальным, самым беззаботным и потому беспорядочным образом, почти не имея мебели в своей квартире и не нуждаясь в подобной роскоши, почти постоянно без денег, но зато с неистощимым запасом самой добродушной, самой беззаботной веселости». «Порядок, чистота и опрятность были качествами, неизвестными в домашнем быту обоих поэтов». Повидимому, военная служба не очень обременяла Баратынского и оставляла ему свободное время для литературной работы, хотя он и писал:
Мне ли думать о куплетах?
—
Марс затянутый, в штиблетах,
В строй к оружию зовет.
Баратынский в этот период был завсегдатаем вечеринок, устраивавшихся по большей части у лицейского «старосты» М. Яковлева. Здесь познакомился и сошелся он с Пушкиным, сразу отметившим его поэтическое дарование.
«старосты», Павла Лукьяновича Яковлева. Пушкин писал: «Я люблю вечерний пир...», Баратынский: «Люблю пиров веселый шум» (стихотворение «Моя жизнь»). С Пушкиным Баратынский встречался и на литературных «субботах» Плетнева. Тогда же Баратынский был представлен Жуковскому и начал посещать его «среды». Надо думать, что большинство литературных связей завязалось именно в ту пору. К этому времени относится знакомство с Кюхельбекером, А. И. Одоевским, Д. Давыдовым, Ф. Глинкой, Гнедичем, И. Козловым и др. Несомненно, что Баратынский в 1819 г. посещал некоторые заседания Вольного общества любителей российской словесности, еще не будучи членом его, и бывал на заседаниях Литературного общества в Михайловском замке (он был принят в это общество в 1819 г.). Первые свои произведения как деревенского, так и петербургского времени он поместил в «Благонамеренном» и «Сыне Отечества» (начало 1819 г.). У биографов Баратынского установилась традиция, что литературная судьба Баратынского решилась случайным знакомством с Дельвигом. Однако мы видим, что среда, в которую попадает Баратынский, приехавший новичком из провинции, определилась еще корпусными связями, и именно через эти связи он попал в круг лицеистов. Роль Дельвига в качестве ментора и поэтического руководителя, может быть, несколько преувеличена, но влияние его на Баратынского отрицать не приходится. Это было влияние человека с гораздо большей культурой, с огромным пониманием стиха и тонким литературным вкусом. Вероятно, именно он учуял в Баратынском элегика и направил его по пути, где он мог, и подражая, оставаться оригинальным. Он помог ему, явившемуся в литературу с традиционными стишками «на случай», найти свой путь. Отсюда: «Ты ввел меня в семейство добрых Муз»32 «Певца пиров я с Музой подружил». 33
В частности влияние Дельвига сказалось в метрическом разнообразии поэзии Баратынского. Разнообразие размеров (у Баратынского гораздо больше, чем у Пушкина) характерно было именно для Дельвига. Делал попытку Баратынский пойти по пути Дельвига и в жанре песни. Русская песня, однако, не удержалась в поэзии Баратынского, и единственный опыт в этой области как бы выпадает из его творчества. Можно наблюдать влияние Дельвига также в культуре горацианских посланий Баратынского, хотя здесь возможен только толчок уже усвоенному у Батюшкова и Парни.
Дух времени, политических настроений среды, в которую вошел Баратынский, отразился в вольном переводе его из «Воспоминаний» Легуве. Республиканские герои древнего Рима были персонажами, введенными переводчиком: