ОСМЫСЛЕНИЕ Е. А. БОРАТЫНСКИМ И А. С. ПУШКИНЫМ МОТИВА "СВАДЬБЫ-САМОКРУТКИ"
В СВЕТЕ МИФОПОЭТИЧЕСКИХ ТРАДИЦИЙ
Панова Е. П.,
Волгоград
О взаимном влиянии, оказанном друг на друга А. С. Пушкиным и Е. А. Боратынским, не раз говорилось исследователями (Ю. М. Лотман, Е. Лебедев, С. Г. Бочаров, И. М. Тойбин, Л. Г. Фризман, П. А. Стеллиферовский).
Сопоставительный анализ поэм Е. А. Боратынского "Эда" и "Наложница" с повестями А. С. Пушкина "Метель" и "Станционный смотритель", входящих в цикл "Повестей Белкина", помогает сделать вывод, что Боратынский многими художественными открытиями предвосхитил прозу Пушкина. Своими поэмами он "стремился уйти от Пушкина <...>, но благодаря этому оказался близок Пушкину, сегодняшнему и завтрашнему" [Фризман, 1966. С. 536]. Трудясь над решением своей задачи, в поэме "Эда" он раньше Пушкина осуществил "отход от романтической поэтики и прорыв к художественной методологии реализма" [Лотман, 1996. С. 46].
Так, например, новаторством поэм "Эда" и "Наложница" стал обыденный, бытовой сюжет, апеллирующий своими истоками к архетипу свадебного обряда "умыкания невесты". Но вместе с тем у Боратынского бытовой пласт произведения значительно обогащается метафизическим содержанием. Идея осуществить "свадьбу-самокрутку" ставит героев перед выбором: вступить на путь борьбы за свое счастье и отказаться от нравственного закона, совершив духовное падение или преодолеть овладевшую душой страсть и смириться перед Высшей Истиной. Персонажи поэм выбирают первый путь, тем самым вступая в мир хаоса.
Поэт показывает, как архаический свадебный обряд "умыкания невесты" приводит героев к отступлению от христианского Бога и ввергает их в руки карающей "судьбины", отнимая возможность спасения. Таким образом, мотив "свадьбы-самокрутки" осмысляется Боратынским с позиций языческой метафизики.
Пушкин, подобно Боратынскому, возрождая архетип "свадьбы-самокрутки" в повестях, прослеживает, как герои совершают свой свободный выбор между истиной и разрушительной стихией. Совершив обряд "умыкания невесты", они вступают в мир страстей и иллюзий, следовательно, ставят себя в зависимость от языческой судьбы-рока.
Это ближе к судьбе языческой, чем к христианскому Провидению.
Образ Бури, воссозданный Боратынским и Пушкиным, в произведениях носит чисто эсхатологический характер. В первом случае (в "Эде") при помощи пейзажной зарисовки бури обнажается разрушенная личная и духовная жизнь героини, во втором (в "Метели") - срывается сама "свадьба-самокрутка". Буря у Пушкина лишается тех психологических функций, которые она выполняет в поэме "Эда", и переводится писателем в реальный сюжетно-событийный план, принимая облик античуда, сближающегося с пантеистическим одушевлением космоса. Согласно представлениям древних, античудо является порождением злых демонических сил [Славянская мифология, 1995. С. 93], наказывающих героев за нарушение хода свадебных ритуальных действий (сватовство, смотрины, рукобитье и т. д.), а также за отступление от морального закона.
Боратынский не оставляет своим героям права на возрождение. Оступившись один раз, они безвозвратно терпят крушение в финале поэмы либо в физическом, либо в духовном плане. Смерть в его поэзии - "конец всего. Воскрешения в новой жизни, согласно <...> пантеистическому мировоззрению Баратынского, не дано" [Там же. С. 520].
- это чудо христианского происхождения. Однажды выполненный православный обряд венчания призвал высшее Провидение, дав шанс Бурмину и Маше на совместное духовное возрождение. В "Станционном смотрителе" "Притча о блудном сыне" помогает осмыслить произведение с позиций православной этики. Возврат героини на могилу отца говорит о покаянии и смирении перед Высшим судом.
"Свадьба-самокрутка" в творчестве писателей является порождением архаического мифологического мироосмысления, стоящего вне аксиологии. Языческий обряд "умыкания невесты" становится в творчестве писателей поступком, нарушающим нравственный закон и ведущим к торжеству зла. Являясь свободой действия, она направлена на переустройство внешнего мира в соответствии со своими страстями и волеустремлениями, а не на совершенствование внутреннего "Я" человека. Языческий обряд отдаляет человека от Истины, лишая его свободного нравственного выбора, и тем самым подчиняет детерминизму. Но, в отличие от Боратынского, чьи герои гибнут, Пушкин дает право своим персонажам на духовное возрождение, которое возможно только в рамках системы христианского мировоззрения.