160. Н. М. Языкову
1832, январь, до 7 (?), Казань
«Плющом и гроздием венчая
Чело высокое свое,
Бывало, муза молодая
С тобой разгульное житье
И удалую радость пела,
И к ней безумна и слепа,
То забываясь, пламенела
Любовью грубою толпа;
То на свободные напевы
Сердяся в ханжестве тупом,
Она ругалась чудной девы
Ей непонятным божеством,
Во взорах пламень вдохновенья,
Огонь восторга на щеках
Был жар хмельной в ее глазах
Или багрянец вожделенья.
Она высоко рождена,
Лишь для любовника она
Наряд Менады надевает.
Яви ж, яви ее скорей,
Певец, в достойном блеске миру:
Дай диадиму и порфиру;
Державный сан ее открой:
Да изумит своей красой!
Да величавый взор смущает
Да со стыдом он в ней познает
Вот что внушило мне твое послание, исполненное и свежести, и красоты, и грусти, и восторга. Мало одного таланта, чтобы писать по-своему, надо быть вдохновенным сердцем и наличною жизнию. Только твои стихи расшевеливают мне душу. Твои студенческие элегии дойдут до потомства; но ты прав, что хочешь избрать другую дорогу. С возмужалостью поэта должна мужать и его поэзия, без того не будет истины и настоящего вдохновения. Жду с нетерпением первого № «Европейца» <нрзб.> очень хочется увидеть, какого он может ожидать успеха. Объявление было слишком скромно. Ты напрасно боишься его важности. Наша публика это любит. Она мало способна к увлечению и не понимает прекрасного. Но уважает ученость и на наличные деньги вечно покупает наличные сведения. Прощай, мой милый Языков. Я люблю тебя от всей души. — Е. Боратынский».