249. Жене
1840, февраль, 10, Петербург
«Хотел написать тебе длинное письмо; но не успеваю. У меня сидит Ираклий и пора на почту. Видел Талиони. Удивительна. Вечер провел у Карамзиных. Обнимаю тебя и детей. — Получил твое письмо где ты говоришь о Тимирязевой. Я почти всякой день вижу ее мужа. Он скоро выезжает из П-бурга. — Ираклий уехал, и я продолжаю мое письмо. Вчера обедали у наших. Одоевские, муж и жена, и Аннета с мужем. С князем и княгиней я хорошо познакомился. С обоими я в самых дружеских отношениях. В театре были вместе, где она меня познакомила с Графиней Лаваль. О Тальони не стану говорить. Все выше всякого чаяния. Смесь страсти и грации, которых нельзя описать: надобно видеть. Неожиданность, прелесть, правда поз: дух захватывает. У Карамзиных видел почти все П-бургское высшее общество. Встретил вдову А. Пушкина. Вяземской меня к ней подвел, и мы возобновили знакомство. Все также прелестна и много выиграла от привычки к свету. Говорит ни умно ни глупо, но свободно. Общий тон общества истинно удовлетворяет идеалу, который составляешь себе о самом изящном, в молодости по книгам. Полная непринужденность и учтивость, обратившиеся в нравственное чувство. В Москве об этом и понятия не имеют. С Софьей Карамзиной мы в полной дружбе. Вчера Жуковский раздразнил ее до слез. Эта маленькая сцена была очень мила и забавна. В ней истинное оживление и непритворное баловство, грациозно умеренное некоторым уважением приличий. Это ее отличает от Аннеты Блохиной, с которой она имеет много сходства.
Прощай, спешу печатать и на почту».