Усопший брат! кто сон твой возмутил?
Кто пренебрег святынею могильной?
В разрытый дом к тебе я нисходил,
Я в руки брал твой череп желтый, пыльный!
Еще носил волос остатки он;
Я зрел на нем ход постепенный тленья.
Ужасный вид! Как сильно поражен
Им мыслящий наследник разрушенья!
Со мной толпа безумцев молодых
Над ямою безумно хохотала*;
Когда б тогда, когда б в руках моих
Глава твоя внезапно провещала!
Когда б она цветущим, пылким нам
И каждый час грозимым смертным часом
Все истины, известные гробам,
Произнесла своим бесстрастным гласом!
Что говорю? Стократно благ закон,
Молчаньем ей уста запечатлевший;
Обычай прав, усопших важный сон
Живи живой, спокойно тлей мертвец!
Всесильного ничтожное созданье,
О человек! Уверься наконец:
Не для тебя ни мудрость, ни всезнанье!**
Нам надобны и страсти и мечты,
В них бытия условие и пища:
Не подчинишь одним законам ты
И света шум и тишину кладбища!
Природных чувств мудрец не заглушит
И от гробов ответа не получит***:
Пусть радости живущим жизнь дарит,
А смерть сама их умереть научит.
Другая редакция строк:
*Ребячески вкруг ямы хохотала
О суетный, безумный изыскатель!
"Живи, живой, тлей, мёртвый" - вот что рек
Всего ясней таинственный создатель.
*** Его судьбам покорно гроб молчит.
Примечания
Впервые напечатано в „Северных Цветах“ на 1825 г., стр. 282—283, под заглавием „Череп“ и с подписью Е. Б. (пропущена предпоследняя строфа); перепечатано в „Собрании Российских Стихотворений“, Вильно, 1827, стр. 376—377. Из „Северных Цветов“ было переписано Н. Л. Боратынской в ея тетради (Казанский архив), при чем Боратынский сделал следующия исправления (в скобках помещаем стихи и слова, зачеркнутые Боратынским):
20
Нам почитать (издавна) издревле повелевший.
21
(Гроб вопрошать дерзает человек) —
22
23
(„Живи живой, тлей мертвой! вот что рек)
24
(Всего ясней таинственный Создатель)
29
(Его судьбам покорно гроб молчит) Живи живой, тлей мертвой, возскорбит
30
(Зачем же нас несбывшееся мучит?) Кто до поры открытый взор получит
—28 выпущены вовсе и с этими исправлениями „Череп“ (под заглавием „Могила“, стр. 18—19) был напечатан в изд. 1827 года (изменено в 10 стихе: над ямой). Включая в свое изд. 1835 года это стихотворение (стр. 186—187), Боратынский вторично изменил его ( см. основной вариант)
Так же читается это стихотворение в автографе Боратынскаго, хранящемся в Казанском архиве, в автографе Музея П. И. Щукина и во всех посмертных изданиях, отнесших ошибочно „Череп“ к 1825 году.
Об этом стихотворении существует весьма обширная литература, открывающаяся разбором в „Соревнователе Просвещения и Благотворения“ 1825 г., в котором говорилось: „Подобный предмет есть в стихотворениях знаменитаго Байрона. Мы из любопытства сравнивали сии два произведения.
Русский стихотворец в этом случае гораздо выше английскаго. Байрон, сильный, глубокий и мрачный, почти шутя говорил о Черепе умершаго человека. Наш поэт извлек из этаго предмета поразительныя истины“. Подобные отзывы мы встречаем и в других современных журналах, и даже неблагосклонный к Боратынскому „Дамский Журнал“ отнесся очень благожелательно к „Черепу“.
Пушкин, посылая в 1827 году барону А. А. Дельвигу свой „Череп“, бодро и шутливо советует превратить „изделье гроба“ „в увеселительную чашу“ —
Над ним задумчиво мечтай:
О жизни мертвый проповедник,
Вином ли полный, иль пустой,
Для мудреца, как собеседник,
(Соч. Пушкина, изд. „Просвещения“, т. II, стр. 52—57).