Прости, поэт! Судьбина вновь
Мне посох странника вручила,
Но к музам чистая любовь
Уж нас навек соединила!
Прости! Бог весть когда опять,
Желанный друг в гостях у друга,
Я счастье буду воспевать
И негу праздного досуга!
О милый мой! Всё в дар тебе —
И грусть, и сладость упованья!
Молись невидимой судьбе:
Она приближит час свиданья.
И я, с пустынных финских гор,
В отчизне бранного Одена,
К ней возведу молящий взор,
Упав смиренно на колена.
Строга ль богиня будет к нам,
Пошлёт ли весть соединенья?
Пускай пред ней сольются там
Друзей согласные моленья!
18 января 1820
Примечания
К Кюхельбекеру (стр. 12). Напечатано в „Сыне Отечества“ 1820 г., ч. 59, стр. 225, под заглавием: „К Кюхельбекеру“ и с подписью Ев. Баратынский, 18 января 1820, и при жизни поэта не перепечатывалось. Вошло впервые (неточно) в издание И. Н. Божерянова (стр. 12).
„своего милаго Вильгельма“. Сохранилось письмо Боратынскаго к Кюхельбекеру (напечатано в „Русской Старине“ 1875 года, стр. 377), а также к Н. В. Путяте (начала 1825 года), в котором Б. дает следующую характеристику „своего стараго товарища“: „он человек занимательный по многим отношениям и рано или поздно в роде Руссо очень будет заметен между нашими писателями. Он с большими дарованиями и характер его очень сходен с характером женевскаго чудака: таже чувствительность и недоверчивость, тоже безпокойное самолюбие, влекущее к неумеренным мнениям дабы отличится особенным образом мыслей; и порою таже восторженная любовь к прекрасному, которой он все готов принести на жертву. Человек вместе достойный уважения и сожаления, рожденный для любви к славе (может быть и для славы) и для нещастия“. (Цитируем по подлиннику, хранящемуся в бумагах И. Ф. Тютчева; письмо это напечатано неточно во всех посмертных собраниях сочинений Боратынскаго). Через несколько месяцев судьба показала, что Кюхельбекер действительно был рожден „для нещастия“...