Как жизни общие призывы,
Как увлеченья суеты,
Понятны вам страстей порывы
И обания мечты;
Понятны вам все дуновенья,
Которым в море бытия
Послушна наша ладия.
Вам приношу я песнопенья,
Где отразилась жизнь моя:
Исполнена тоски глубокой,
Противоречий, слепоты
И между тем любви высокой,
Любви, добра и красоты.
Счастливый сын уединенья,
Где сердца ветреные сны
И мысли праздные стремленья
Разумно мной усыплены;
Где, другу мира и свободы,
Ни до фортуны, ни до моды,
Ни до молвы мне нужды нет;
Где я простил безумству, злобе
И позабыл, как бы во гробе,
Но добровольно, шумный свет,—
Ещё порою покидаю
Я Лету, созданную мной,
С тоскою жаркой и живой.
Ищу я вас, гляжу: что с вами?
Куда вы брошены судьбами,
Вы, озарявшие меня
И дружбы кроткими лучами,
И светом высшего огня?
Что вам дарует провиденье?
Чем испытует небо вас?
И возношу молящий глас:
Да длится ваше упоенье,
Да скоро минет скорбный час!
Звезда разрозненной плеяды!
Так из глуши моей стремлю
Я к вам заботливые взгляды,
Вам высшей благости молю.
От вас отвлечь судьбы суровой
Удары грозные хочу,
Хотя вам прозою почтовой
Лениво дань мою плачу.
Примечания
Впервые напечатано в „Современнике“ 1836 года, т. IV, стр. 216—218, под заглавием „К князю П. А. Вяземскому“ и с подписью Е. Баратынский. Этим стихотворением, набранным курсивом, открывался сборник „Сумерки“ (стр. 5—13) (первоначально названный поэтом „Сон земной ночи“), который был посвящен „Князю Петру Андреевичу Вяземскому“.
Стихотворение отнесено издателями к периоду 1835—1842 гг. (в действительности оно написано не позже 1836 года), и эта неопределенность, а также и то, что оно явилось посвящением „Сумерек“, послужило поводом для многих считать его выражением чувств Боратынскаго в то время, когда он остался „звездой разрозненной Плеяды“, т. е. после смерти барона Дельвига, Пушкина и т. д., между тем как Пушкин был еще жив. Более того, Боратынский называет „звездой разрозненной Плеяды“ даже не себя, а князя П. А. Вяземскаго, принадлежавшаго еще старому поколению.
Посылая свой сборник князю П. А. Вяземскому, Боратынский писал: „Это небольшое собрание стихотворений предано тиснению почти, если не единственно, для того, чтобы воспользоваться позволением вашим напечатать посвящение. Примите то и другое с обычным вашим благоволением к автору“ („Старина и Новизна“, кн. 5, стр. 55).
— известный критик и поэт; по свидетельству П. А. Плетнева
(Соч. т. I, стр. 547—572, статья напечатанная в „Современнике“ 1844 г., т. XXXV, стр. 298—329 — „Евгений Абрамович Баратынский“), „он вполне ценил талант Баратынскаго и любил его замечательный, тонкий ум. Их неоднократныя свидания в Москве утвердили дружбу, основанную на взаимном душевном уважении. Два таланта, столь известные у нас остроумием, вкусом, образованностию, лучшим тоном, игривостию и силою слога, чуждые мелочнаго соперничества, с удовольствием сообщали друг другу мнения свои о предметах, занимавших их любознательность“. И кн. Вяземский сохранил это дружелюбное чувство к Боратынскому до конца дней своих и в 1869 году сердечно приветствовал издание сочинений своего друга, поэтический талант котораго он очень ценил (Соч. Вяземскаго, изд. гр. С. Д. Шереметева, Спб. 1882, т. VII, стр. 268—269).
„Старины и Новизны“.