Пора покинуть, милый друг,
Знамёна ветреной Киприды
И неизбежные обиды
Предупредить, пока досуг.
Чьих ожидать увещеваний!
Мы лишены старинных прав*
На своеволие забав,
На своеволие желаний.
Уж отлетает век младой,
Уж сердце опытнее стало:
Теперь ни в чём, любезный мой**,
Нам исступленье не пристало!
Оставим юным шалунам***
Слепую жажду сладострастья;
Не упоения, а счастья
Искать для сердца должно нам.
Пресытясь буйным наслажденьем,
Пресытясь ласками цирцей,
Шепчу я часто с умиленьем
В тоске задумчивой моей:
Нельзя ль найти любви надежной?
Нельзя ль найти подруги нежной,
С кем мог бы в счастливой глуши
Предаться неге безмятежной
И чистым радостям души;
В чьё неизменное участье
Беспечно веровал бы я,
На перепутье бытия?
Где ж обречённая судьбою?
На чьей груди я успокою
Свою усталую главу?
Или с волненьем и тоскою
Её напрасно я зову?
Или в печали одинокой
Я проведу остаток дней
И тихий свет её очей
Не озарит их тьмы глубокой,
Не озарит души моей!..
Другая редакция строк:
* Прошла пора слепых мечтаний, И мы лишились наших прав
** Теперь ни в чём, друг милый мой
*** Оставим буйным шалунам
Примечания
„Соревнователе Просвещения и Благотворения“ 1821 г., ч. XV, стр. 237, под заглавием „(Н. М. К.)“ и с подписью Е. Б. (помещено вместе с „Отездом“ под общим заглавием „Элегии“). В „Славянине „1827 г. (ч. IV, стр. 511; так же в издании 1827 года, стр. 62—63) это стихотворение озаглавлено „К... ну“ и имеет разночтения.
В издании 1835 года стихотворение напечатано без заглавия (стр. 176—177),
и пропущен вовсе 21-ый стих, по всей вероятности, по недосмотру (как бы то ни было, но посмертныя издания, дав стихотворению заглавие „Коншину“, не возстановили чтения этого стиха; в изданиях 1869 и 1900 гг. он указан в вариантах).
Как можно думать, разговоры Боратынскаго и Коншина часто касались „обреченной судьбою“, на чьей груди они предполагали успокоить „свою усталую главу“: в этом нас уверяет переписка поэта с Н. М. Коншиным.
Известно, что Пушкин был высокаго мнения об элегиях Боратынскаго; так, 2 января 1822 г. он писал князю П. А. Вяземскому: „... но каков Баратынской? признайся, что он превзойдет и Парни и Батюшкова — если впредь зашагает как шагал до сих пор — ведь 23 года — щастливцу! оставим все ему эротическое поприще и кинемся каждый в свою сторону а то спасенья нет...“ (Переписка Пушкина, Академ. издание, т. I, стр. 37). Приблизительно в это же время (в конце 1821 года, повидимому) Пушкин заимствовал из этого стихотворения два стиха в послании к „Алексееву“:
Как мой задумчивый проказник,
Как Баратынский я твержу:
„Нельзя-ль найти подруги нежной?
„Нельзя ль найти любви надежной?“
—572) видит в этом стихотворении характерное для элегика-Боратынскаго превращение шутки „в элегию, столь нежную и полную умилительнаго чувства, что нельзя читать ее без участия“.
См. также примечание к посланию 1820 года „К Коншину“