Пока человек естества не пытал
Горнилом, весами и мерой,
Но детски вещаньям природы внимал,
Ловил её знаменья с верой;
Покуда природу любил он, она
Любовью ему отвечала:
О нём дружелюбной заботы полна,
Язык для него обретала.
Почуя беду над его головой,
Вран каркал ему в спасенье,
И замысла, в пору смирясь пред судьбой,
Воздерживал он дерзновенье.
На путь ему выбежав из лесу волк,
Крутясь и подъемля щетину,
Победу пророчил, и смело свой полк
Бросал он на вражью дружину.
Чета голубиная, вея над ним,
Блаженство любви прорицала.
В пустыне безлюдной он не был одним:
Нечуждая жизнь в ней дышала.
Но, чувство презрев, он доверил уму;
Вдался в суету изысканий...
И сердце природы закрылось ему,
И нет на земле прорицаний.
Впервые напечатано в альманахе В. Владиславлева „Утренняя Заря“ на 1840 год, стр. 117—118, под заглавием „Приметы“ и с подписью Е. Баратынский. Вошло в „Сумерки“ (стр. 25—27) с изменениями следующих стихов:
9 Почуя беду над его головой,
11 И замысла, в пору смирясь пред судьбой,
12 Воздерживал он дерзновенье
20 Нечуждая жизнь в ней дышала.
Издатели Боратынскаго относят „Приметы“ к периоду 1835—1842 гг.: очевидно, что их нельзя отодвигать дальше 1839 года.
Это стихотворение было встречено очень сочувственно „Библиотекой для Чтения“ (1840, т. 38, стр. 1—2 и 1842, т. 53, стр. 1—8) и „Сыном Отечества“ (1840, т. I, отд. X), нашедшим наконец в этом стихотворении прежняго Боратынскаго.
„Приметы“ в Белинском (Соч., т. VII, стр. 279—280), усмотревшем в этом стихотворении призыв к невежеству и ополчившемся на поэта в защиту науки. (См. также „Переписку Я. К. Грота с П. А. Плетневым“).