Когда на играх Олимпийских,
На стогнах греческих недавних городов,
Он пел, питомец муз, он пел среди валов
Народа жадного восторгов мусикийских,
В нём вера полная в сочувствие жила.
Свободным и широким метром,
Как жатва, зыблемая ветром,
Его гармония текла.
Толпа вниманием окована была,
Пока, могучим сотрясеньем
Вдруг побеждённая, плескала без конца
И струны звучные певца
Дарила новым вдохновеньем.
Когда на греческой амвон,
Когда на римскую трибуну
Оратор восходил и славословил он
Или оплакивал народную фортуну
И устремлялися все взоры на него
И силой слова своего
Вития властвовал народным произволом,—
Он знал, кто он; он ведать мог,
Какой могучий правит Бог
Его торжественным глаголом.
А ныне кто у наших лир
Их дружелюбной тайны просит?
Опальный голос их уносит?
Меж нас не ведает поэт,
Его полёт высок иль нет!
Сам судия и подсудимый
Пусть молвит: песнопевца жар
Смешной недуг иль высший дар?
Решит вопрос неразрешимый!
Среди безжизненного сна,
Средь гробового хлада света
Своею ласкою поэта
Ты, рифма! радуешь одна.
Подобно голубю ковчега,
Одна ему, с родного брега,
Одна с божественным порывом
Миришь его твоим отзывом
И признаёшь его мечты!
Примечания
„Сумерки“, стр. 86—88), а стихи 14—23-й — по копии Н. Л. Боратынской (Казанский архив; в этой копии 14—23-й стихи выписаны после всего стихотворения с замечанием „пропущенные стихи ценсурой“). Впервые напечатано в „Современнике“ 1841 года, т. XXI, стр. 241—242, под заглавием „Рифма“ и с подписью Е. Баратынский; 12-й стих в „Современнике“ (а также и в рукописи Е. А. Боратынскаго, бумаги И. Ф. Тютчева в архиве сельца Муранова) читается несколько иначе:
И лиру звучную певца
Кроме того, в издании 1869 года в примечаниях приводятся варианты по неизвестной нам рукописи:
2 На стогнах древних городов
6 И вольным и широким метром
„Рифма“ относится всеми издателями к периоду 1835—1842 гг.; очевидно, что ее нельзя отодвигать дальше 1840 года (напечатана в январе 1841 года).
„Рифмы“ представляет собой, повидимому, безсознательное заимствование из стихотворения К. Н. Батюшкова „Н. М. Карамзину“. П. А. Плетнев, возражая Я. К. Гроту, утверждал, что Риѳму „надобно почитать символом поэтических ощущений, которыя действительны сами по себе только и служат возмездием поэта за его никому не радостныя усилия“. (Приблизительно то же писали в 1844 году в „Библиотеке для Чтения“).