Завыла буря; хлябь морская
Клокочет и ревет, и черные валы
Идут, до неба восставая,
Бьют, гневно пеняся, в прибрежные скалы.
Чья неприязненная сила,
Чья своевольная рука
Сгустила в тучи облака
И на краю небес ненастье зародила?
Кто, возмутив природы чин,
Горами влажными на землю гонит море?
Не тот ли злобный дух, геенны властелин,
Что по вселенной розлил горе,
Что человека подчинил
Желаньям, немощи, страстям и разрушенью
И на творенье ополчил
Все силы, данные творенью?
Земля трепещет перед ним:
Он небо заслонил огромными крылами
И двигает ревущими водами,
Бунтующим могуществом своим.
Когда придет желанное мгновенье?*
Когда волнам твоим я вверюсь, океан?
Но знай: красой далеких стран
Не очаровано мое воображенье.
Под небом лучшим обрести
Я лучшей доли не сумею;
Вновь не смогу душой моею
В краю цветущем расцвести.
Меж тем от медленной отравы бытия,
В покое раболепном я
Ждать не хочу своей кончины;
На яростных волнах, в борьбе со гневом их
Она отраднее гордыне человека!
Как жаждал радостей младых
Я на заре младого века,
Так ныне, океан, я жажду бурь твоих!
Волнуйся, восставай на каменные грани;
Он веселит меня, твой грозный, дикий рев,
Как зов к давно желанной брани,
Как мощного врага мне чем-то лестный гнев.
*Другая редакция строки:
Иль вечным будет заточенье?
Примечания
„Мнемозине“ ч. IV, 1825 г., стр. 214—215, под заглавием „Буря“ и с подписью ****. Текст „Мнемозины“, неисправный (см. ниже), отличается от принятаго нами следующими разночтениями:
3 Идут, друг на друга сердито налегая,
6 Чья мощная рука
26 Я лучшей доли не умею;
27 Вновь не могу душей моею
38 Волнуйся, опеняй утесистыя грани,
В издании 1827 года (стр. 28—29) текст отличается от напечатаннаго нами в следующих стихах:
21 Когда придет желанное мгновенье,
32 Ждать не хочу своей кончины;
—11), и вместо 11—20 стихов поставлено десять строк точек (издатели Боратынскаго, придерживавшиеся изд. 1835 года, тем не менее возстановили чтение 1827 года).
Нам не удалось найти „Бури“ в том ея первоначальном и полном виде, котораго не пропустила цензура, как о том свидетельствуют Н. В. Путята и сам Боратынский в письме к первому от 29 марта 1825 г.: „... Московская цензура либо невинна как пятилетняя девочка, либо весела как пьяная сводня: можно-ли позволить напечатать такую непристойную поэму как Леда!....... Пиши после этого! Леда моя публично целуется с своим Лебедем, а буре шуметь не позволено! Неисповедимы судьбы твои, о Цензура русская!.....“ (Боратынский отвечал Н. В. Путяте на извещение последняго о том, что цензура затруднялась в пропуске „Бури“ и что надо было изменить некоторыя места).
Стихотворение это всеми издателями ошибочно относится к 1825 году: в действительности оно написано осенью 1824 г., как о том свидетельствует Н. В. Путята („Русский Арх.“ 1864 г., стр. 1056—1057).
„Буря“ была встречена современниками Боратынскаго очень восторженно, и его часто называли певцом Финляндии, Эды и Бури.
Белинский (соч. т. VII, стр. 494) причислил „Бурю“ к числу стихотворений особенно достойных памяти и внимания.