Поиск по творчеству и критике
Cлово "AVEZ"
Входимость: 1. Размер: 30кб.
Входимость: 1. Размер: 23кб.
Входимость: 1. Размер: 26кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 1. Размер: 30кб.
Часть текста: конференции. Тарту: Tartu Ülikooli Kirjastus, 2007. С. 331–344. ОДА КАК МАДРИГАЛ: К ОПИСАНИЮ ОДНОГО СТИХОТВОРЕНИЯ БАРАТЫНСКОГО Короткий текст Баратынского, опубликованный сначала в «Современнике» (1839), а затем с незначительной правкой в «Сумерках» (1842), до сих пор остается во многих отношениях неразгаданным: Еще как патриарх не древен я; моей Главы не умастил таинственный елей: Непосвященных рук бездарно возложенье! И я даю тебе мое благословенье Во знаменьи ином, о дева красоты! Под этой розою челом склонись, о ты Подобие цветов царицы ароматной, В залог румяных дней и доли благодатной. [Баратынский: I, 221] I Непроясненной осталась и помета «К. Г.», сделанная на одном из списков стихотворения рукой А. Л. Баратынской (см.: [Там же: II, 273]). Источник текста обнаруживается в знаменитых «Письмах и мыслях маршала принца де Линя», опубликованных г-жой де Сталь: Si vous connoissiez notre archevêque, vous l’aimeriez à la folie <...>; il s’appelle Platon, et vaut mieux que l’autre, qu’on appeloit le Divin: ce qui me prouve qu’il est Platon l’humain: c’est que hier, en sortant de son jardin, la princesse Galiczin lui demanda sa bénédiction, et il prit une rosé avec laquelle il la lui donna [De Ligne: 90–91]. Ср. в не совсем точном переводе 1809 г.: Естьлиб вы узнали нашего Архиепископа, то полюбили бы его до безумия <...>. Он называется Платоном, и...
Входимость: 1. Размер: 23кб.
Часть текста: о смягчительных обстоятельствах и полагалось на великодушие императора. -- Петр Андреич оттянул галстук и ожесточенно дернул шеей. -- Когда обнародовали манифест и конфирмацию приговора, всех ужасом окатило! -- Князь вдруг вскочил, резко двинув костлявыми, лопатками, будто его кнутом вытянули. -- Но чернь! Но жалкий, рабский народ наш! -- Полноте, зачем вы так? -- Затем, что боголюбивый народ наш счел несчастных своих предстателей шайкой разбойников и татей. Петр Андреич запальчиво мотнул серым вихром. -- Предстатели? -- задумчиво переспросил Баратынский. -- Но можем ли мы с успехом предстательствовать за народ, если Россия для нас необитаема? Мы не знаем ни ее, ни народа нашего. Мы робинзоны в своем отечестве. ... Вяземский подарил Настасье Львовне копию последнего письма Рылеева к жене. Настенька читала вслух, листок прыгал в ее пальцах, она то и дело взглядывала на мужа с выраженьем ужаса и кроткого укора. "Бог и государь решили участь мою: я должен умереть и умереть смертию позорною. Да будет его святая воля! Мой милый друг, предайся и ты воле всемогущего, и он утешит тебя. За душу мою молись богу: он услышит твою молитву. Не ропщи ни на него, ни на государя: это будет безрассудно и грешно..." -- Нет, не могу больше,-- прошептала она, протягивая письмо. -- Почитай ты, мой друг... -- Не надо, ангел мой,-- тихо возразил он. -- Полно мучиться. Ничего изменить нельзя. Ничего. XVII С затаенной ревностью и некоторым испугом готовилась Настасья Львовна к приему жданного гостя. Князь Петр Андреич третьего дня подлил масла в огонь: -- Слава богу, досидел,-- царь сам вызвал. Ведь намеревался, проказник, в прошлом году тишком в Петербург удрать, к Рылееву наведаться! В самый кипяток бухнулся бы. Ее успокоительно поразил облик Пушкина. Ничего демонского не было в небольшом живом человеке с прозрачными глазами, которые...
Входимость: 1. Размер: 26кб.
Часть текста: он плачущую на его руках Машеньку. -- Это блошка. Сейчас все пройдет. Ласковый и неопрятный лекарь, прививший детям оспу, усаживался в дрожки. -- Как он больно делает,-- огорченно сказала Настасья Львовна. -- Жаль, что Серж задержался... Да, Сержу нашлось бы нынче в Маре дело. Нескончаемые детские хвори, Настенькины ревматизмы и грудь, неотвязная маменькина ипохондрия -- паутина недугов, неопасных, но затяжных и липучих, опутала Мару. В особенности заметен казался разрушительный ход времени на облике маменьки. Он с жалостью и тайным ужасом приглядывался к усохшей, до срока одряхлевшей женщине, избегающей гостей, даже родных. Лишь с ним оставалась она разговорчива, но эта доверительность отталкивала: мать, сосредоточившаяся на своих обидах и суеверьях, стала карикатурным отраженьем тайных его слабостей; его пугало родство с нею. Желтоликие, в темных одеждах старушки бесшумно гнездились в ее комнатах, часами перебирая спицами и штопая что-то. Что делали они, он не знал: никогда не видел готового результата их работы. Про себя он называл их Парками -- и вежливо, но с тайной робостью улыбался им и сторонился, встречая в коридоре или зале. Мать,...