Поиск по творчеству и критике
Cлово "CES"
Входимость: 3. Размер: 66кб.
Входимость: 2. Размер: 2кб.
Входимость: 2. Размер: 5кб.
Входимость: 1. Размер: 23кб.
Входимость: 1. Размер: 3кб.
Входимость: 1. Размер: 1кб.
Входимость: 1. Размер: 66кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 3. Размер: 66кб.
Часть текста: само нуждается в комментарии. В послании "Гнедичу, который советовал сочинителю писать сатиры" Баратынский поясняет, что "блестящие шалости" - это "безделки стихотворные", не имеющие "возвышенной цели" 3 . Упоминание альманаха свидетельствует об особом статусе интересующего нас текста, о его отнесенности к сфере интимной "домашности" 4 ;этой сфере и принадлежат шалости-безделки (ср. знаменитые заглавия сборников Карамзина и Дмитриева; ср., например, пушкинскую характеристику послания Батюшкова "К Жуковскому": "достойно блестящих и небрежных шалостей фр.<анцузского> остроумия" 5 ). При интерпретации такого рода текстов следует учитывать их направленность на определенную аудиторию, их специфическую интенцированность, часто имеющую криптограмматический характер. В определенные эпохи "домашняя, интимная, кружковая семантика" получает литературную функцию 6 ; "литература" и "литературный быт" предельно сближаются. Литературные источники, конституирующие реминисцентный горизонт "домашних текстов", могут приобретать для определенных реципиентов (и лишь для них) особое значение, а иногда могут быть только им (конкретным adresse-acutees) и известны....
Входимость: 2. Размер: 2кб.
Часть текста: Стихи, переведённые им на французский язык Soucis matériels La foule aime le jour qui l'appelle au tumulte, tandis qu'elle craint la silencieuse nuit qui accueille les fantômes d'une imagination insubordonnée. Mais nous, nous ne craignons point ces légères visions, filles diaphanes d'une ombre protectrice. L'aube du jour réveille des spectres plus effrayants: ce sont les vanités humaines et les devoirs quotidiens. Etends la main, touche du doigt aux ténèbres insurgées, et le fantôme qui t'effrayait glissera dans l'abîme, et tu n'auras qu'à rire de l'aberration momentanée de tes sens. O vous, enfants de la fantaisie, vous, que dès le berceau ont visité des fées pleines de grâces; vous, les familiers de l'occulte, vous, hôtes journaliers de ses festins, sachez braver le fantôme du réel, allez à lui, — il fuira, et le nuage évanoui, la famille des esprits ouvrira de nouveau les portes de son Eden au vainqueur de la matière. Примечания Издается по автографу, хранящемуся в бумагах И. ф. Тютчева. См. стихотворение 1839 года „Толпе тревожный день“
Входимость: 2. Размер: 5кб.
Часть текста: ses pieds l'onde castalienne. Enfant inattendu des derniers efforts de la nature, un poète naquit: il fait entendre sa voix. Simple de coeur, il chante la beauté et l'amour, le vide et la vanité d'une science qui voudrait les proscrire; il chante l'insouciance des maux fugitifs de la vie: autrefois l'homme moins prévoyant goûtait plus de bonheur. Aux froids adorateurs de la triste Uranie il ose vanter les passions impétueuses. Ainsi que le souffle orageux d'Éole féconde les guérets, elle féconde les coeurs. De leur sein agité s'élance la divine fantaisie, comme Vénus surgit autrefois du sein de la mer écumante. Et pourquoi refuserez - vous votre foi à vos inspirations les plus intimes, les plus souriantes? Coeurs vaillants! Pourquoi souscrirez-vous à des traités pusillanimes? Oh, soumettez-vous aux douces convictions auxquelles vous envoie le tendre regard de la femme! Oh, acceptez les consolantes révélations d'un ciel compatissant. Il entend un rire dédaigneux: ses doigts s'arrêtent sur les cordes de sa lyre, sa voix expire sur ses lèvres, — mais son âme n'est pas vaincue. Il portera ses pas en un désert sauvage; il oubliera les hommes au sein des fraîches inspirations d'une nature primitive; mais, hélas! le monde ne possède plus d'autre inhabité, mais il n'est plus de solitude sur la terre. Seule, la profonde mer repousse le joug de l'homme. Libre, vaste, prestigieuse, elle ne change pas de face, depuis que Phoebus, le flambeau de jour à la main, se mira pour la première fois dans ses flots. Du haut du rocher de Leucade, l'enfant de la lyre la contemple, ...
Входимость: 1. Размер: 23кб.
Часть текста: и беззвучно лежала в каменном русле серая Нева. Его болезненно поразил и Невский, малолюдный и облысевший. Исчез высокий зеленый бульвар -- лишь один ряд липок линялой лентой пятился в поскучневшую перспективу. Первый литератор, встреченный им на Невском, был Булгарин. Раскинув короткие руки, Фаддей Венедиктович ухватисто обнял его и потащил в портерную, оказавшуюся совсем под боком. Утвердив на липкой клеенке локти, Фаддей долго повествовал о кознях врагов и вероломстве друзей. Доверчиво и горько сетовал он на Ореста Сомова, недавнего своего сотрудника по "Пчеле", переметнувшегося в Дельвиговы "Северные цветы". -- Я -- вы же знаете! -- благоговею пред бароном, но каков Сомыч! Обиделся, видите ли: дескать, помыкаю, как дворовым, -- Булгарин изумленно распялил красные глянцевитые веки. -- Но ведь лайдак! Лайдак и прошлец безмундирный! Нигде николи не служил, голь перекатная! И за что Антон Антоныч его привечает -- убей господи, не уразумею! -- Но ведь он, как говорил мне Дельвиг, весьма порядочно служит литературе,-- возразил Баратынский, брезгливо отодвигая липкую бокастую бутылку из-под портера. -- А честность и чистота в нашем деле -- достоинство редкое, n'est-ce pas? {Не так ли? (франц.).} -- О да! -- воскликнул Булгарин и пробарабанил толстыми пальцами по...
Входимость: 1. Размер: 3кб.
Часть текста: это стихотворение отнесено к периоду 1842—1843 гг.; довольно точно его можно датировать на основании следующаго письма С. Н. Карамзиной к Боратынскому (от 26 июня 1842 г. из Ревеля): «Malgré votre déclaration imprimée d'hostilité contre la poste, je ne puis résister, Monsieur, au désir d'y avoir recours pour vous exprimer ma vive reconnaissance pour le cadeau poëtique que j'ai reçu de vous; c'était une si douce surprise que votre souvenir et ces vers charmans à mon adresse! certainement ils sont beaucoup trop flatteurs, je m'en reconnais profondément indigne, et cependant je les ai lus et relus avec une extrême jouissance, non d'amour propre, mais de coeur; et de penser que deux ans d'absence n'ont pas effacé de votre mémoire cette connaissance si courte, si heureuse pour moi, et je croyais gravée seulement dans mon souvenir reconnaissant! qu'importe ce que je mérite, — c'est à obtenir que je tiens, et je vous remercie mille et mille fois d'avoir plus de bienveillance que de justice à mon egard.......“ (Подлинник письма...
Входимость: 1. Размер: 1кб.
Часть текста: Стихи, переведённые им на французский язык Le Crépuscule Toujours éblouissante de parure, toujours puissante de passions inassouvies, tu ne soupçonnes pas même que ton printemps est bien loin de toi, et te voilà plus brillante que toutes nos grâces nouvelles, et ton crépuscule a plus de feu que leur froide aurore. L'esprit des voluptés l'anime mieux que leur existence végétative. Ombre ardente, tu soumets celles qui sont à celle qui n'est plus. Примечания Издается по автографу, хранящемуся в бумагах И. ф. Тютчева. См. стихотворение 1840 года „Всегда и в пурпуре и злате“
Входимость: 1. Размер: 66кб.
Часть текста: и старым рассохшимся деревом; магазин платья на Монмартрском бульваре, пленивший и Александрин и маменьку не столько роскошью своих товаров, сколько рыцарственной услужливостью смазливых приказчиков; наконец, Тюльерийский сад, особенно расположивший к себе Николеньку, невзначай прознавшего, что некогда самая красивая и большая его аллея была вся засажена капустой,-- все это волшебство и великолепие ошеломляло, сбивало с ног, кружило и туманило голову. Он абонировался в нескольких библиотеках сразу и накинулся на сочиненья новейших немецких и французских литераторов. Мишле, о котором он мельком слышал от Путяты, радостно поразил его. Мысли о том, что история -- это вечный поединок между свободой и фатализмом, что человеческий дух освобождается в борьбе человека с материей или роком, казались ему своими, давно родившимися, но за недосугом не успевшими воспитаться в его голове и сердце. Памфлет против иезуитов и церкви заставил насторожиться, но еретическая идея семьи -- краеугольного камня подлинного храма и гражданской общины -- вновь радостно изумила: за несколько тысяч верст от родного дома странный выходец из гущи французского простонародья, одинаково влюбленный в Бога и революцию, думал и чувствовал удивительно близко с ним, русским дворянином и одиноким мечтателем... Счастливо взволнованный, читал он об отречении от эгоизма, о творческом счастии, венчающем историю народа, низшие и высшие слои коего действуют во взаимном согласии и понимании. Жалость и любовь возглашались главными принципами бытия; отечество и семья боготворились, ибо любовь к семье неизбежно перерастала в любовь к отечеству, а последняя порождала чувство кровного единства со всем человечеством. Он взволнованно встал. И одновременно с ним, словно отражение в воде, поднялся в другом конце залы дальний его визави, серый худой человек с прекрасною головою, пышнокудрой, как у юноши, и седой, как у Риберова апостола. Они приблизились друг к ...