Поиск по творчеству и критике
Cлово "ICH"
Входимость: 2. Размер: 59кб.
Входимость: 1. Размер: 85кб.
Входимость: 1. Размер: 55кб.
Входимость: 1. Размер: 66кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 2. Размер: 59кб.
Часть текста: В русской романтической поэме второй половины 20-х — начала 30-х годов (раньше и полнее, чем в любом другом жанровом направлении русского романтизма) сложилась более или менее устойчивая структура конфликта. Она сложилась под влиянием южных поэм Пушкина, после их появления. Не забудем, что «Кавказский пленник» тремя годами упредил «Чернеца» И. И. Козлова и «Войнаровского» К. Ф. Рылеева, что стремительный взлет массовой романтической поэмы произошел тогда, когда для Пушкина это был уже вчерашний день. Десятки поэтов устремились в край, открытый гением Пушкина, отыскивая и осваивая новые поэтические сокровища. В результате компонентам поэтики романтической поэмы — и прежде всего ее конфликту — была придана замечательная устойчивость и резкость очертаний. По отношению к Пушкину это была уже новая художественная фаза, развивающая и (как это часто бывает в таких случаях) упрощающая многие достижения великого первооткрывателя. Однако понять предшествующее мы сможем лишь на фоне последующего. Поэтому предварительно и очень схематично опишем романтическую коллизию, как она сложилась уже после южных поэм Пушкина. Главный ее признак — особое положение центрального персонажа, будь то Чернец Козлова, Войнаровский Рылеева JIеолин А. Ф. Вельтмана(«Беглец»), Владимир А. И. Подолинского («Борский») и многие, многие другие. Особое положение центрального персонажа закреплялось рядом более или менее устойчивых моментов — описательных, сюжетных и композиционных. Прежде всего — описанием внешности, составленным обычно из следующих четырех элементов: чела, волос, глаз (взгляда), смеха (улыбки). Чело высокое, бледное, изборожденное морщинами, нахмуренное. Волосы чаще всего черные, контрастирующие с бледностью чела, падающие волна ми на плечи. Взгляд гордый,...
Входимость: 1. Размер: 85кб.
Часть текста: поэмы с балладой; на это обратил внимание еще В. М Жирмунский, говоря о поэмах Вальтера Скотта, который «сохраняет традиционные особенности балладного жанра: его отрывочность, недосказанность, вершинность, смешение драматических сцен и диалога с лирическим рассказом, лирическую манеру повествования» 1 . Добавим к этому, что для романтической поэмы оказалось весьма важным и заостренное балладным жанром — вспомним «Людмилу»( 1808) или «Эолову арфу» (1815) Жуковского — противостояние героя установившимся моральным нормам, традициям, нарушение им этических и религиозных запретов и т. д. Обо всем этом уже много писалось 2 . Не менее важна связь романтической поэмы с элегией и дружеским посланием, о чем мы поговорим специально. Но прежде всего подчеркнем: это проблема не только происхождения интересующего нас одного жанра, но и предромантических основ романтической поэмы, а вместе с нею и всего романтического направления. Другими словами, мы вновь (как и в главе 1)должны обратиться к некоторым предпосылкам и истокам романтической поэтики в русской литературе. Собственно, связь романтической поэмы с сентиментальной и меланхолической элегией была замечена с первых шагов нового направления, Пушкин упоминал об «элегических стихах» в «Кавказском пленнике» и фактом отдельного опубликования (1823) отрывка «Я пережил спои желанья», первоначально предназначавшегося для поэмы, демонстрировал возможность передвижения текста из ряда элегического монолога персонажа в ряд самостоятельных элегий. В позднейшие времена связь элегии с романтической поэмой отмечалась не раз. Так, например, Белинский заметил, что «Кавказский пленник» отражает «элегический идеал души, разочарованной жизнью» 3 . Позднее Г. О. Винокур подробно описал «элегический словарь» молодого Пушкина и его современников. В первом случае указанная связь представала...
Входимость: 1. Размер: 55кб.
Часть текста: которому посвящена настоящая глава, связано с категориями необходимости и человеческой свободы, «рока» и борьбы с «роком», то есть с излюбленными категориями романтиков и, соответственно, их исследователей. Приведем слова Л. А. Бестужева-Марлинского. Сопоставляй литературу доромантическую и романтическую, он писал в 1833 году: «Я назвал бы первую литературой судьбы, вторую—литературой воли. В первой преобладают чувства и вещественные образы; во второй царствует душа, побеждают мысли, Первая — лобное место, где рок — палач, человек — жертва; вторая — поле битвы, на коем сражаются страсти с волею, над коим порой мелькает тень руки провидения» («О романе Н. Полевого «Клятва при гробе Господием»). Мы подойдем к этим категориям со стороны поэтики конфликта, сообщающей им более подвижный, диалектический смысл, чем это иногда кажется. Вот повесть Бестужева-Марлинского «Фрегат «Надежда»» (1833). Перед...
Входимость: 1. Размер: 66кб.
Часть текста: в современных изданиях, восходит к довольно неопределенному указанию самого Баратынского (письмо к И. И. Козлову, апрель 1825): ""Элисейские поля" писаны назад тому года четыре: это французская шалость, годная только для альманаха" 2 . Выдержкой из этого письма обычно ограничивается и комментарий к стихотворению; представляется, однако, что высказывание поэта само нуждается в комментарии. В послании "Гнедичу, который советовал сочинителю писать сатиры" Баратынский поясняет, что "блестящие шалости" - это "безделки стихотворные", не имеющие "возвышенной цели" 3 . Упоминание альманаха свидетельствует об особом статусе интересующего нас текста, о его отнесенности к сфере интимной "домашности" 4 ;этой сфере и принадлежат шалости-безделки (ср. знаменитые заглавия сборников Карамзина и Дмитриева; ср., например, пушкинскую характеристику послания Батюшкова "К Жуковскому": "достойно блестящих и небрежных шалостей фр.<анцузского> остроумия" 5 ). При интерпретации такого рода текстов следует учитывать их направленность на определенную аудиторию, их специфическую интенцированность, часто имеющую криптограмматический характер. В определенные эпохи "домашняя, интимная, кружковая семантика" получает литературную функцию 6 ; "литература" и "литературный быт" предельно сближаются. Литературные источники, конституирующие реминисцентный горизонт "домашних текстов", могут приобретать для определенных реципиентов (и лишь для них) особое значение, а иногда могут быть только им (конкретным adresse-acutees) и известны. Читатель, не принадлежащий к этой группе лиц, подвержен риску принять шутливый, игровой текст за более или менее "серьезный". Оторвавшись от кружкового фона, такое произведение может утратить ряд своих "исходных" смыслов и начать восприниматься в контексте...