Поиск по творчеству и критике
Cлово "OPINION"
Входимость: 1. Размер: 46кб.
Входимость: 1. Размер: 48кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 1. Размер: 46кб.
Часть текста: обнял, расцеловал в губы. Он был изжелта-бледен, но зубы сверкнули крутым блеском. -- Я смотрел, как ты высаживался. Строен! Восхитительно строен! Тебя и годы не гнут... Презрительно сощуренным взглядом смерил пустую залу и потребовал у важного, как генерал, трактирщика самый тихий кабинет. Лебезливый лакей с накладкой из крашеных волос провел в угольную комнату с низким потолком и двумя приземистыми столами. Пушкин вновь прищурился; болезненно передернул плечами: -- Усыпальница. Гробница фараонова... А, черт ей щур! Явились чопорный, колко настороженный Вяземский и покачивающийся, как на палубе, Языков. Пушкин устало вытянул ноги в нечистых, со сбитыми каблуками сапогах. -- Ваше сиятельство, -- вкрадчиво обратился к нему лакей,-- прикажете цыганам взойти? Танюша здесь. -- Он хихикнул. -- Так и взвилася, как прознала о приезде вашем. -- Танюша,-- повторил Пушкин и улыбнулся блуждающе. -- Нет, любезный. -- Тризна,-- сказал Языков и горячо дохнул вином. -- Да,-- задумчиво кивнул Пушкин. -- В наши ряды постреливать стали. Молча выпили водки. Не дожидаясь лакея, Языков стал разливать сам и смахнул бокал на пол. -- Вот каковы гуляки нынешние,-- заметил Вяземский серьезно. -- Уронить уронил, а разбить уже не смог. Языков сбычился, выставив плотный упрямый лоб. -- Вниманье, господа,-- угрюмо пророкотал он. -- Барон Дельвиг опочил. Но мы -- мы все должны уве-ко-ве-чить! Все. В особенности ты, Баратынский. Ты один знал барона как след. Д-до потрохов чувствовал. -- Он мрачно ухмыльнулся. -- Вспомни все. И все опиши. И на-печатай. Ибо Пушкину недосуг, а князю не поводится. Уж я чую. -- Однако, наш Николай Михалыч...
Входимость: 1. Размер: 48кб.
Часть текста: по строю и столу. Но вечером, в дортуаре, перезнакомился со многими из однокашников и поспешил раздать им весь свой запас книг и сладостей. Почти все мальчики были петербуржцы, умели учтиво кланяться, все важничали и представлялись старше своих лет. И почти все сносно болтали и читали по-немецки -- он сразу же выделился своим варварским произношением и незнанием грамматики. Его прозвали французом. Он помнил слова матери о том, что все дворяне суть члены одного великого семейства, и еще издали, заочно питал к будущим своим пансионским товарищам чувство братской любви. С веселой открытостью спешил он сблизиться с ними. В первый же вечер он рассказал о Маре, о своей закадычной дружбе с чудаковатым Боргезе, о фантастических уроках отца Василия. Однокашники дружно сочли его недорослем и провинциалом. Его доверчивость и щедрость были истолкованы как глупость, а боязнь холода и пристрастие к лежанью в постели послужили поводом для самых обидных предположений. Он не умел справляться с множеством пуговиц, крючков и пряжек нового платья и по рассеянности насажал на камзол чернильных пятен -- его задразнили неряхой. Многолюдье и шум, сначала так радостно...