Поиск по творчеству и критике
Cлова начинающиеся на букву "А"

1. Баратынский - Соничке Энгельгардт. 1827 1836.

Входимость: 1. Размер: 1кб.

Часть текста: Баратынский - Соничке Энгельгардт. 1827 1836. 87. Соничке Энгельгардт 1827 1836 «Поздравляю тебя, добрая моя София, с днем ангела; мне нет надобности перечислять все, чего я тебе желаю. Ты знаешь, как ты мне дорога. Я бы наговорил тебе кучу нежностей, если бы это не казалось мне чересчур торжественным; и потом — то, что на время отложено, не потеряно. Не однажды в год я намереваюсь любить тебя, но все те дни, которые Бог мне отпустит. Прощай, дитя мое, обнимаю тебя от всей души. — Е. Боратынский».

2. Баратынский - С. Л. Энгельгардт. 1833, октябрь, конец месяца — ноябрь, Мара.

Входимость: 1. Размер: 2кб.

Часть текста: Баратынский - С. Л. Энгельгардт. 1833, октябрь, конец месяца — ноябрь, Мара. 198. С. Л. Энгельгардт 1833, октябрь, конец месяца — ноябрь, Мара Перевод: «Твое последнее письмо сильно опечалило меня, милая Софи, и я удручен тем, что тебе не удается теперь спать так же долго, как раньше. Даже то, что у тебя почти прошла тяжесть в желудке, не очень утешает меня, и внезапная перемена беспокоит меня, несмотря на доводы рассудка. Дай-то Бог, чтобы все было хорошо, и мои опасения воплотились бы однажды в безграничное счастие, когда я увижу тебя совершенно здоровой. Не отягощай себя меланхолией, которой исполнены эти строчки. Ты знаешь, как легко я поддаюсь панике. Мне и без того невесело, потому что я должен отказаться от мысли увидеть тебя в скором времени, как надеялся. Настинька расскажет, почему нам приходится отложить возвращение в Москву до времени после ее родов. Это и тебя немало огорчит, мой милый ангел; но попытайся не печалиться. Три месяца пройдут быстро, и мы снова будем вместе. Скажи, отказался ли папенька от покупки той деревни в окрестностях Москвы, о которой он мне говорил? я отложил это, пока торговался о цене дядиного имения. Я уже давно писал папеньке о том, что мой дядя передумал и больше ничего не продает. Если следовать доводам разума, то мне надо было стараться приобрести это имение; но так как от меня здесь ничто не зависело, эта покупка не состоялась. Я бы очень желал обосноваться поближе к Москве и к вам. Здешняя жизнь не по мне. Тут нет ни общества, ни одиночества, не говоря уже о том, как приходится страдать морально. Прощай, моя добрая Софи, обнимаю тебя от всего сердца. Поцелуй за меня Митиньку. — Е. Б.»

3. Голубков Д. Недуг бытия. Хроника дней Евгения Баратынского. Параграфы XI- XV.

Входимость: 3. Размер: 36кб.

Часть текста: чадя и угасая; повторялось, чудовищно разрастаясь; поникало бессильно... -- C'est le sublime de la bЙtise {Это верх глупости (франц.).},-- с угрюмым спокойствием молвил князь и размашисто отвел тлеющую сигару к пепельнице. -- Несчастные безумцы. Горстка офицеров, воодушевленных стихами и шампанским,-- противу трона и армии! Безудержное честолюбье! -- Но что ждет несчастных? -- Жертв будет немало,-- Вяземский перемолчал мгновенье -- и заговорил вновь, разжигаясь желчным вдохновением: -- Что в особенности бесит меня, это поведенье вожаков. Барон Штейнгель говорил мне: Трубецкой, вития и главный подстрекатель, даже не явился на площадь! Сбежал, как шулер! Рылеев тож. Впрочем, сие не удивило меня: в нем слишком много экзальтации и слишком мало зрелой мысли. В Южном братстве схвачены Пестель, Муравьев... -- Пестель? -- Да. Пестель. Вы с ним знакомы? -- Нет. Но много слышал о нем еще в корпусе. Нам его в пример ставили как отличного в успехах и поведении... Князь сардонически рассмеялся: -- Мечтатели. Романтики. Пламень воображения... Вы верно писали в статье своей: истинные поэты потому и редки, что должны обладать свойствами прямо противоположными: пламенем воображения творческого и холодом ума поверяющего. Я, в свой черед, полагаю, что свойства сии следует отнести и к истинным политикам. Таковых у нас нет покамест, и вряд ли когда они появятся. -- Вяземский сделал несколько сердито шаркающих шагов и пересел на диван, спинка и подлокотники которого были изрезаны изображеньями скрещенных мечей и штандартов. Ранние зимние сумерки, постепенно плотнея, наполняли кабинет. Стало теснее, мгла округлила углы и сблизила крупные предметы. -- Меж собакой и волком,-- с усмешкой молвил Вяземский и поправил большое жабо, напоминающее сейчас распластанного на темной воде лебедя,-- Я не зову лакея -- посумерничаем? --...

4. Баратынский - С. Л. Энгельгардт. 1833, июнь, вторая половина. Мара.

Входимость: 2. Размер: 3кб.

Часть текста: равнодушие. Перейдена какая-то граница, и отношения, некогда столь тяжкие, сделались в высшей степени простыми. Решившись не горячиться и не говорить ледяным голосом, я не выхожу из себя, с кем бы ни беседовал. Я безупречно вежлив, исполнен дружелюбия, не возвращаюсь к прошлому, словно оно забыто ко всеобщей выгоде. Забавно, что здесь не замечают происшедшей со мной разительной перемены и еще обращаются ко мне с тем притворством, которым так долго меня дурачили. Все же это весьма печально: после тридцати лет нежности и любви найти такой холод в отношениях с теми, кого любил. Я в этом не виноват <зачеркнута 1 строка> — вот что меня утешает. Перестав любить, даже с полным на то правом, всегда чувствуешь, что стал хуже, чем прежде, и сам жалеешь об этом. Где это письмо найдет тебя, милый мой друг? Я бы желал, чтобы ты уже была в Москве, хотя в этом случае ты получишь его позже. Когда ты вернешься в Москву, наша переписка сделается совершенно регулярной. Кстати о Москве — я до сих пор еще не написал К<иреевскому>; предполагаю сделать это в пятницу. Сейчас, когда я об этом думаю, воспоминание о склоках этой зимы, которых я не забыл, просыпается во мне и увеличивает мое негодование. Если я и напишу этому человеку, то для того лишь, чтобы желчно попенять ему за его недоброжелательство к тебе. Благодарю за добрые вести, которые ты сообщаешь мне о Митиньке. Ты не можешь себе представить, как радует меня твоя...

5. Голубков Д. Недуг бытия. Хроника дней Евгения Баратынского. Параграфы I-V

Входимость: 1. Размер: 40кб.

Часть текста: по склону которого зияли, черные пасти гротов и призрачно белели искусно выложенные руины. Парк и овраг влекли далеко, расставаться с ними не хотелось. Но грустью и легким ужасом веяло от косматых аллей и змеистых троп, внезапно ныряющих в задебренные глубины. Отец измыслил эту дикую меланхолическую красу -- она живуче разрасталась, цепляясь за сердце угрюмой прелестью сиротства и медленного запустенья. Особенно пленительна была здесь погожая осень. Но чем роскошней сиял золотой и лазурный день, тем непоправимей понималась разлука. Сухо сверкал остов фаворитной беседки отца, тоскливо звенел и стучал о коряги ручей, такой громкий в облетевшем ольшанике. И отрок спешил выбраться из рано вечереющего оврага. Но всякий раз, будто споткнувшись, он останавливался перед кленом, высоко вскинувшимся меж полунагих берез. Упорно держались на его узловатых ветвях клочья златозвездого облаченья; в сумерках словно столп густого сиянья восставал из темной земли, соединяясь с багровыми облаками. И скудный миткаль соседней осины, словно заражаясь этой гордою яркостью, играл светло и даже пламенно. И вспоминалось дрожанье свеч, и голубой дым ладана, глубокий блеск иконостаса. И шарканье грабель, шелест сгребаемой в аллеях листвы возвращали слуху вздохи и шепот родных, собравшихся помолиться за упокой души отставного генерал-майора Абрама Андреича Баратынского, преставившегося в Москве. Перед бельведером стояла стайка пиний, чудом прижившихся на чуждой почве. Они нравились ему. Он любовался округлыми очертаниями их кронок, благородным оттенком сероватой, как бы запепленной хвои: деревца родились в Италии,...